Сага о Бриттланде [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская

хотя понял, что здесь и помру, если Ульвид не захочет оттащить меня в Сторборг.

— Зря я тебе тогда проболтался, — с обидой бросил я. — Как только нашел это место? Неужто по моим словам?

— Вы, поди, голодные. Я как раз похлебку сварил с олениной, — Ульвид махнул рукой в сторону дома. Оружия при нем видно не было.

Бритт покосился на меня. Я же не знал, как поступить. Был бы на месте Ульвида кто другой, руной поменьше, я бы уже кинулся на него с топором. Если бы он хотел убить нас — тоже. Но что делать, когда человек с такой силой предлагает поесть?

— Ты пришел из-за Хрокра?

— Да. Подумал, что ты можешь побежать сюда. Со вчерашнего вечера жду.

Он добродушно смотрел на нас, будто мы с Живодером — его сыновья, которые поздно вернулись с охоты.

— Хочешь отдать нас Харальду?

— Зачем мне это?

— Не знаю. Из-за награды. Из-за славы и почета. Из-за скуки. Иначе зачем бы тебе идти в болото?

Ульвид вдруг рассмеялся.

— Вот же как вышло! Надо было сразу рассказать, но я так привык таиться.

И на беглом бриттском заговорил с Живодером. Я вроде бы понимал отдельные слова, но не мог сложить их воедино. Пока я вспоминал одно слово, Ульвид говорил еще десяток. И Живодер опустил меч, подошел ко мне, хлопнул по плечу и зашел в дом. Предатель! Нет, не стоило брать его с собой. Рабство из человека, видать, никак уже не вывести. Что же Ульвид ему сказал? Что пообещал? Свободу? Жизнь? Серебро?

На лбу выступила испарина. Лучше бы он сразу ударил. Зачем тянуть?

— Как видишь, я без оружия, — развел руками Ульвид. — Убирай топор и заходи в дом. Поешь. Когда ел в последний раз? Клянусь благосклонностью Домну, здесь больше никого нет, только вы двое и я.

Домну? Он сказал «Домну»? Да что, твою в Бездну душу, творится?

Я неспешно засунул топор в поясную петлю. Неспешно, чтобы этот странный норд не подумал, что я его боюсь, но Ульвид, не дожидаясь, повернулся ко мне спиной и скрылся за дверью.

В бездну! Коли мне судьба сдохнуть на этом болоте, значит, сдохну тут.

И я последовал за Ульвидом.

Землянка за это время изменилась. Восстановили крышу, залатали крупные щели, крошечная глиняная печь гудела огнем, потому внутри было сухо и тепло, разве что душновато немного. Стола не было, и котел с похлебкой стоял на единственной свежесколоченной скамье. Живодер сидел на корточках рядом с лавкой и уже приступил к трапезе. Ульвид протянул мне деревянную ложку и приглашающе махнул рукой. Живот и так сводило от голода, от вкусного мясного аромата рот наполнился слюной, которую я едва успевал сглатывать. Мы не ели с вечера перед набегом в Сторборг.

— Ешь, а потом поговорим, — сказал Ульвид.

Только тогда я набросился на похлебку. На пару с Живодером мы выскребли котелок до самого дня, и лишь когда я прислонился спиной к стене и звучно рыгнул, Ульвид очистил лавку, сел, положив крупные ладони на колени, и заговорил. Но на бриттском. Живодер внимательно его выслушал, кивнул и, больше не заботясь ни о чем, взял грубое тканное одеяло, завернулся в него и заснул. Оно и понятно. Прошлой ночью мы почти не спали, вслушивались, и все время бежали, плыли, мокли… Меня и самого потянуло в сон на сытый желудок.

— А теперь с тобой… — Ульвид посмотрел на меня.

— Ты бритт или норд? — перебил его я. — Уж больно хорошо говоришь и на том языке, и на другом. Поминаешь не Бездну, а Домну, живешь в середине Сторборга, да еще и рунный.

— Что ж, тогда начну с этой истории. В конце концов торопиться некуда, вас еще седьмицу искать будут.

Ульвид напоминал мне осеннего медведя: такой же сытый, довольный, медленный. Говорил он так же неспешно и обстоятельно. Пусть болтает, лишь бы не убивал и не волок к конунгу Харальду.

— Не знаю, слышал ли ты об истории Бриттланда. Наверное, нет, даже рожденные здесь норды немного знают о былых временах, хотя песен сложено о тех временах столько, что их и за год все не переслушать. Вот только эти песни — песни нордов, и прославляют доблесть нордов. Но начну я рассказ не с первого норда, ступившего на берег Бриттланда, а с последнего конунга на всех землях бриттов. После длительных и многолетних сражений из семи свободных государств незахваченным нордами оставалось лишь одно. Оно называлось Ландамэри, пограничная страна. Прежде это название казалось глупым, ведь Ландамэри находилась в центре Бриттланда и была окружена другими странами, но приход нордов всё изменил, и Ландамэри на самом деле стала границей, дальше которой отступать нельзя, иначе весь Бриттланд пал бы под ударами мечей и топоров иноземных захватчиков. Что и случилось.

Речь Ульвида была плавной, тягучей, опутывающей, и я невольно клюнул носом.

— Аха-ха, нет, друг мой, сейчас не время спать. Вот, подкрепи свои силы.

И он протянул мне небольшой мех с ядреной медовухой, которая обожгла мне рот. Сон сразу отступил.

— Конунг Ландамэри по имени Теодрик Славный знал, что рано или поздно норды придут и в его страну, несмотря на заключенные договоры мира. Так и случилось. Норд, провозгласивший себя конунгом, рассмеялся в лицо послам Теодрика Славного, когда те указали ему на договор. «Тот договор был с кем? С ярлом Янгердом. А я кто? Конунг. Так какое мне дело до твоего договора с Янгердом», — заявил он.

Пять лет. Долгие кровопролитные бурешумные года люди Ландамэри сражались с нордами жестокосечными. Горели деревни и полнозерные поля, реки переполнились кровью и трупами, на многострадальных землях появились твари многозубые, невиданные прежде. Конунг Теодрик Славный за эти годы потерял пятерых сыновей, мужей храбродоблестных и мудросильных, только один у него и остался, малый годами, не получивший ни единого поцелуя Домну. Когда зломечные, остротопорые, железнощитные окружили Сторборг, конунг Теодрик Славный бежал из города, покрытый ранами. Бежал он не один, взял с собой жену прекрасноверную, младого сына Теодбальда, несколько людей верных, и укрылся в болоте. Том самом болоте, где и мы находимся сейчас.

На последних словах я очнулся. Теперь Ульвид не пересказывал давно минувшие деяния, а будто перепевал их, перекладывая с бриттского: слишком уж диковинно сплетались его слова. От их звучания прямо перед моими глазами расцветали красочные гобелены, где плыли могучие корабли, закрывая парусами горизонт, звенели мечи, рыдали женщины и дымились города.

Я взял мех и отхлебнул еще глоток. Не ожидал, что Ульвид имеет еще и скальдический дар.